Победы, которые не умирают - Юлия Ефимова

Клеант отвернулся, делая вид, что смотрит на борьбу своего соотечественника. На самом деле он вспомнил то, о чём думал вчера вечером. Раньше он не считал, что его жизнь чем-то необычна, но, побывав здесь, понял, что есть и жизнь другая. Большинство мальчишек в Олимпии ходили с отцами. Те объясняли им правила, описывали игры, учили разным премудростям, иногда наказывали. Всё это было у спартанцев, но в роли отца выступали все взрослые. Их полагалось уважать, почитать, слушаться. Оставив Спарту, Клеант впервые столкнулся с тем, что отца можно ещё и любить. Просто потому что он – отец. Это противоречило установлениям Ликурга, но почему-то не казалось неправильным.

Ощутив толчок в бок, Клеант очнулся от размышлений и взглянул на площадку. Каллител закончил схватку, и зрители одобрительно загудели.

Рядом кто-то указал на очередного спортсмена – одетого в доспехи мужчину, вышедшего на дорожку для бега.

– Это Дамарет. Он выиграл прошлые игры в гоплитодроме, и будет участвовать в нём снова.

– Гоплитодром? А это что? – Гектору было стыдно, но этот вид спорта был ему незнаком. Впрочем, Клеант, похоже, тоже не слишком понимал, о чём речь.

– Не удивляйтесь, что не слышали о нём, – неслышно подошедший сзади Праксидам кивнул одному из борцов, который уважительно склонил голову, и продолжил: – Это бег в полном вооружении гоплита. Его ввели как раз на прошлых играх. Атлет должен пробежать дистанцию в один стадий, но при этом он надевает шлем, панцирь и поножи, и должен нести щит, меч и копьё, то есть он будет одет как гоплит в сражении.

Кто такие гоплиты, Гектору объяснять было не нужно. У Прокла дома было снаряжение, включавшее все упомянутые принадлежности, и в случае войны Прокл по призыву занимал своё место среди тяжеловооружённых пехотинцев.

Клеант про себя одобрил столь практичный вид спорта, припомнив, как армия гоплитов аргосского царя Фейдона наголову разгромила спартанцев в битве при Гисиях лет сто пятьдесят назад, о чём в Спарте не забыли до сих пор, хотя вспоминать об этом не любили. Клеант побрёл дальше вдоль границы гимнасия. Не перестававший радоваться Гектор присоединился к нему, и вместе они долго смотрели на тренирующихся атлетов, обсуждали громкие победы, рассказывали друг другу о своей жизни.

День постепенно уходил, остужая пылающие тела спортсменов и зрителей. Тени становились длиннее, а зов желудков – громче. Усталость тоже давала о себе знать, хотя о ней мальчишки думали в последнюю очередь. Гимнасий почти опустел, атлеты направились освежиться и отдохнуть в соседнее здание – палестру.

– Идём, – Гектор потянул Клеанта к палатке, – ужин, наверное, готов. Есть хочу – сил нет.

Впереди их ждало великолепное застолье, участники которого, впрочем не столько ели и пили, сколько наслаждались разговорами. Гектор почти ничего не слышал – наскоро перекусив, он пристроился между отцом и Клеантом и незаметно уснул.

Клеант оказался упорнее: он упрямо сидел и вслушивался в гул голосов, но собравшиеся больше обсуждали поэзию и художников, чем политику и войны. Люди словно решили забыть на время о проблемах, поджидавших их за пределами долины. Незаметно голоса стали отдаляться, и спартанец последовал в страну снов за своим новым приятелем.

Оба мальчика даже не почувствовали, как взрослые осторожно подняли их на руки и перенесли в палатку.

Люди начали просыпаться задолго до рассвета. Радостное предвкушение освещало их лица – не было никого, кто смотрел бы мрачно или недовольно. Собирались наскоро, перекусывая на ходу и глядя на небо: соревнования начинались с рассветом, и пропустить начало никто не хотел.

Широкий поток устремился на стадион. Многие уже были там, занимая места на склонах Кроноса, где был наилучший обзор. Похоже, кое-кто ночевал прямо на голой земле холма.

Гектор с отцом, Клеант и Праксидам пробрались к склону и заняли места недалеко от сокровищниц. Гектор оглядел стадион и поразился – народу было, наверное, не меньше двадцати тысяч.

Едва заметные проблески начинающегося утра позволили Гектору разглядеть прямоугольные очертания стадиона, вытянутого с востока на запад. Утрамбованная площадка была посыпана песком, посередине проходила беговая дорожка, которая начиналась недалеко от алтаря Зевса. Место старта отмечали небольшие столбики и плиты. Праксидам махнул в сторону стадиона:

– Длина дорожки – один стадий. Изначально бег на стадий был единственным на играх.

Продолжить он не успел. Из Альтиса показались агонофеты в пурпурных одеяниях с венками на головах. За ними следовали спортсмены, впереди которых шёл какой-то мужчина. Он подвёл атлетов к деревянному помосту на противоположной от Кроноса стороне стадиона. Они выстроились в линию и замерли. Зрители, почувствовав важность момента, также умолкли, глядя на заполнявшееся красками небо. Над долиной Олимпии воцарилась удивительная тишина, наполненная волнением, ожиданием и радостью. В центр стадиона вышли трубачи и подняли трубы.

Раздавшиеся в тишине сочные уверенные звуки прозвучали призывом к началу очередного великого праздника, и одновременно небо на востоке озарилось огненными всполохами.

Наступавший рассвет показался Гектору самым красивым из всех, что он видел. В долине, погружённой во мрак, люди застыли в ожидании, когда и их коснётся эта сияющая красота. Тьма постепенно рассеивалась, а когда солнце наконец появилось на востоке, осветив долину, вокруг раздались восторженные крики, отдающие дань этой первозданной красоте. Охваченные единым порывом люди радовались наступившему дню, выражая радость во всю мощь свои лёгких – воплями, криками и даже торжественным напевом. Тысячи человек сейчас ощущали себя единым существом, находившимся в тесном контакте с самим Зевсом и богом солнца Гелиосом.

Вскоре народ успокоился, и взоры всех устремились на арену. Началось представление атлетов. Гектор не знал имён, но слушал и слушал. Мужчина – официальный представитель Элиды – положил ладонь на затылок одного из атлетов и прокричал имя Тимасифея из Дельф.

– Все ли присутствующие согласны, что он свободный и достойный гражданин? – и повёл молодого человека по кругу вдоль стадиона. Глашатай прокричал эту фразу ещё два раза, но возражений не последовало, и он вернул Тимасифея на место.

– А что значит «достойный» гражданин? – спросил Гектор Праксидама. – И что будет, если кто-нибудь выступит против?

– По правилам в соревнованиях могут участвовать лишь свободные мужчины, родители которых тоже должны быть свободными людьми. Варвары и рабы состязаться не могут. Также нельзя нарушать режим подготовки к играм, и атлет не должен быть преступником. Если кто-либо из зрителей подтвердит, что одно из правил нарушено, спортсмена ждёт наказание. Это может быть порка или штраф, но главное – он исключается из соревнований. Правда, зритель тоже может солгать, и ему придётся несладко, если он будет уличён в клевете.

Церемония представления шла своим ходом. Только Милон и Дамарет, как уже побеждавшие в Олимпии, в ней не участвовали. Среди атлетов было несколько подростков лет пятнадцати-семнадцати. Их Гектор буквально пожирал глазами, мечтая оказаться рядом.

Первым шёл бег на стадий – главное соревнование Олимпийских игр. Накануне спортсмены с помощью жеребьёвки были разбиты на четвёрки. Теперь первые четверо заняли места на старте, а остальные терпеливо ждали своей очереди. Когда все четвёрки пробежали, состоялась новая жеребьёвка среди сильнейших бегунов: один из судей принёс кувшин с камнями, и атлеты вынимали их, внимательно глядя на что-то, изображённое на камне. Праксидам объяснил, что на каждом камне выбита какая-нибудь буква. Те спортсмены, чьи буквы совпадут, будут состязаться вместе. После этого этапа прошла новая жеребьёвка, и бег повторился. Победил Исхир из Гимеры.

Начались другие виды бега. Клеант наблюдал за каждым состязанием не просто с любопытством, но явно заинтересованно, словно что-то рассчитывая. Гектор не слишком увлекался бегом, однако когда в гоплитодроме победил Дамарет, быстрее всех пробежав дистанцию, мальчик радостно приветствовал теперь уже двукратного чемпиона.

Стоявший на бронзовом треножнике Дамарет улыбался, принимая от судьи пальмовую ветвь. Глаза его сверкали в прорезях шлема, украшенного серебряной инкрустацией. Спортсмен был покрыт потом и с трудом дышал, доспехи запылились, но победитель стоял, гордо подняв голову в бронзовом шлеме и твёрдо держа в руках бронзовый же щит.

Соревнования шли, не прерываясь. Один вид сменялся другим. Зрители топали, свистели, кричали и махали руками, приветствуя победителей, количество которых росло. Наибольший интерес вызвали у всех соревнования по борьбе, в которых выступал Милон. Они шли возле судейской трибуны, где была специальная площадка. Милон, подтверждая репутацию непобедимого борца, вновь и вновь повергал соперников на песок. Каллител, который был одним из самых молодых борцов, казался таким тщедушным на фоне Милона, что даже когда он проиграл, зрители приветствовали его – просто за то, что он не побоялся сразиться с чемпионом. Каллител невозмутимо склонил голову и в свою очередь поприветствовал победу Милона. Последний поединок состоялся между великим спортсменом и каким-то атлетом из Элиды.